Лариса ФРОЛОВА

Невесело было на маленькой станции Клинцы. Эшелоны каждый день уходили на восток. Каждый день их провожал грустным взглядом маленький мальчик. А потом топал пешком до своей деревушки. Шел и не понимал: почему уходят наши войска? А в город вот-вот должны были вступить немцы.

Дома у них был маленький погреб. Он совсем не годился для бомбоубежища. Поэтому прятались у бабки Фени. Погреб у нее построен до войны - большой, кирпичный. Там прятались и бабка Феня с внуками, и старая Стефаниха, и маленький мальчик со своей матерью, братом и сестрами. А бомбы рвались в двух километрах. Им надо было непременно упасть на станцию.

В деревне скоро появились чужие. Это были не немцы, а финны. Говорили, что они не такие лютые, как немцы, добрее будто бы. В их доброту мать особо не поверила и принялась рыть за домом яму, чтобы спрятать сундук с добром. Сундук уже был в яме, когда в ворота сильно застучали.

- Не отчиняйте, детки, не отчиняйте, - шептала мать, сама торопилась, закидывала землей сундук. С улицы что-то кричали, ворота вот-вот должны были сорваться с петель, а мать, как глухая,

кидала и кидала и лишь повторяла: - Не отчиняйте.

Потом грохот вдруг стих, над забором показалась голова, и на землю спрыгнул долговязый финн. Он прошелся по-хозяйски по двору, увидел полузасыпанную яму и понял, в чем дело. Плетка взметнулась над головой матери.

Никто бы с улицы не подумал, что происходит у них во дворе. Мать молчала, она боялась испугать детей. Финн хлестал и тоже молчал, не ругался, наверное, и в самом деле был незлой человек. Только, когда устал, сказал:

- Русская свинья!

Сказал очень хорошо по-русски и тоже как будто бы без зла. Потом мать снова откапывала сундук, только долговязый ничего не взял. Перебрал все, а не взял. Видно, не понравились материны новые сапоги, которые сшил отец перед уходом на войну, ее праздничная шаль, отцова шуба, детские шерстяные чулки.

- А шоб ты издох, як тая собака,- тихо ругалась мать, закрывая ворота. И непонятно было, из-за чего она ругается: из-за боли или из-за того, что зря сундук пришлось откапывать, или из-за чего другого... А мальчик смотрел на мать и думал: почему она, такая большая и сильная, поддалась этому долговязому? И почему он хозяйничал сейчас в их доме, как в своем? Почему чужие стали хозяевами в их деревне? Мальчик еще не все понимал.

На станции объявились партизаны. Они взорвали эшелон с продовольствием для немецкой армии. На другой день многие из деревни ходили к развороченным вагонам, стараясь найти уцелевшую банку консервов или сухарь. Мальчик тоже ходил на станцию. Когда возвращался домой, его догнал мотоцикл.

- Вас ист дас? - спросил из коляски пожилой немец. - Что есть это? - и кивнул головой на старую сумку в руках мальчика. Мальчик вытащил из сумки две помятые чистые тетрадки, коробку цветных карандашей и немецкую книжку с картинками.

- Гут, мальшик, гут! Карашо, - прокаркал пожилой немец.

А дома брат убежденно сказал:

- Дурень ты все-таки!

Он был старше на два года и домой принес несколько пригоршней давно не виданной соли с песком и щепочками и полусплющенную банку консервов.

А мать ничего не сказала. Она только вздохнула и погладила младшего по заросшей голове. Еще она подумала, что

придется же кому-то ответить за то, что сейчас дети не должны быть детьми.

Непрошенные гости стали бояться. За каждым деревом им чудился партизан. И они начали вырубать сады. А сады цвели и не хотели умирать.

Первой упала яблоня "князь", которая раньше всех приносила плоды. Потом, роняя белоцветье, умерла вишня "шпанка". Вздохнув, повалилась старая груша. Остальные деревья тревожно шелестели, дожидаясь своей очереди. Когда все было кончено, мать насухо вытерла глаза и сказала, ни к кому не обращаясь:

- Партизаны не дурни, шоб по садам ховаться. Им и в лесу места хватает. Пусть попробуют на всей Брянщине лес вырубить. Сад вот загубили. Но сад еще посадим, - и она кому-то погрозила кулаком.

Весело было на маленькой станции Клинцы. Эшелоны каждый день уходили на запад. Каждый день их провожал радостным взглядом маленький, хотя и повзрослевший на целую жизнь мальчик. Он знал: наши войска уходят, чтобы выбивать с родной земли врагов, как выбивали отсюда.

Была осень сорок четвертого года. Этой осенью они посадили новый фруктовый сад.