Людмила ИВАНОВА (ШАБАЛИНА)

В стихах или прозе, обыденном разговоре или научной дискуссии мы называем его просто "Пётр" - "Пётр разбил шведов", "Пётр создал армию и флот", "Пётр убил собственного сына". Это имя не требует уточнений - ни отчества, ни фамилии, ни прозвища, ни порядкового царского номера. Все мы - "птенцы гнезда Петрова", и мы понимаем сразу, о ком речь.

О нём историками, политологами, журналистами и беллетристами сказано столько, сколько ни о ком из российской истории. Тысячу раз он воспет и столько же - проклят. Каждый его шаг просчитан и изучен, и всё равно он остаётся для нас непостижимым. Царь -демократ и кровавый деспот. Наивный мечтатель и коварный византиец. Азиат, подверженный грубым страстям и порокам, и цивилизованный внешне европеец, умевший с немецкой аккуратностью вычислить последствия своих действий. Запонник, без конца сочинявший новые указы и постановления, и абсолютный монарх, не подчинявшийся никаким законам.

Приютивший и обогревший негритёнка - сироту, раба Абрама и лично ломавший на дыбе родного, ни в чём не повинного сына. Взломавший и взорвавший всё старьё, до чего рука дотянулась и оставивший в неприкосновенности причины всяческого российского зла - самодержавие, крепостное право, произвол власти на местах. Человек - революция. Человек -террор. Человек ли он?

30 мая 1672 года у царя Алексея Михайловича родился мальчик от второй жены, чернявой Натальи Кирилловны. Наверное, это был крупный крикливый младенец с колечками чёрных волос. Наверное, он рос, как на дрожжах, жадно вглядываясь в мир круглыми тёмными глазами...И уже, наверное, он приводил в отчаяние нянек и мамок беготнёй и неуёмной жаждой деятельности, ни минуты не находясь в покое, излазив крепкими ножонками весь Преображенский, обветшавший уже, дворец, в коем пребывал с малых лет сиротой. Нервный и впечатлительный, он всю жизнь страдал от полученной в детстве психической травмы: на глазах 10-летнего мальчика взбаламученные сестрицей Софьей стрельцы убивают людей, грозно потрясают бердышами, кричат страшные слова. Знали бы они, что за ребёнок таращится на них, стоя между балясинами дворцового крылечка! Совсем мало лет оставалось до утра стрелецкой казни...

Он родился в венценосной семье, но поздновато. Власть попыталась перехватить умница Софья, и эти попытки 17-летним юношей он пресёк со всей полудетской жестокостью.

Он был создан для высшей власти и имел на неё все права (как ни странно, редкий в истории случай!). Никто и ничто не могло встать между ним и шапкой Мономаха!

Шли года и царь - подросток, как смерч, вовлекает в бешеное движение всё большее количество людей вокруг себя. Ближние бояре, ребята из "потешного войска", друзья-собутыльники из Немецкой слободы, да и, в сущности, всякий встречный, кто понравится: лихостью ли манер, быстротою ли мысли, любовью ли к вину - будущие военачальники, министры, высшие чиновники!

Две мечты, две грёзы ещё в юности овладели им на всю жизнь; обе странные и непонятные для тогдашнего русского; эти мечты - Европа и море.

Кусочек европейской цивилизации посреди Москвы, Немецкая слобода... Прямые чистые улочки, аккуратные домики, добропорядочные вежливые бюргеры с накрахмаленными супругами и куколками-дочками, - всё это околдовало его. Увиденная воочию Европа во время Великого посольства поразила в самое сердце. Со всей нечеловеческой энергией, со всем азиатским упрямством, со всей тяжестью законной власти российского самодержца он приступил к выковыванию из России Европы. Он возмечтал из кривых, замусоренных, заболоченных улочек сделать мощные "прошпекты". Из расхлябанного и трусоватого дворянского ополчения - регулярную, хорошо обученную армию. Из волокитчиков-приказных, вечно пьяных дьяков-взяточников, безудержно и бессовестно грабящих население воевод -эффективно действующий, добросовестный, слаженный государственный аппарат, опирающийся на справедливые законы. Из забитого населения, угрюмо тянущего лямку - инициативных, энергичных работников, честных налогоплательщиков. Из закисшей в самодовольстве, открещивающейся от всего непонятно нового, с тупым упрямством цеплявшейся за старину России - мощную открытую державу с международным статусом, с дипломатией, торговлей, университетами...

В последние годы предостаточно завелось обличителей Петра (впрочем таковые - из славянофилов - много витийствовали и в прошлом, 19 веке). Допетровскую Россию они старательно выставляют до того благостной, богобоязненной и даже культурной, что нехотя прослезишься. "Домострой" похваливают... Полноте, господа. Можно, можно быть патриотом и признавать при этом все безобразия и уродства редкой страны в какое бы то ни было время. Россия в обмазывании её сусальным золотом никогда не нуждалась и не нуждается... Допетровская Русь не знает, что такое гражданские права и свободы, она принимает за должное дикие лихоимство и произвол, чинимые всяким мелким и крупным начальством. Нет юриспруденции. Нет поэзии и философии, нет или почти нет высшего образования, равно как и среднего. Нет и намёка на свободное общественное мнение. По существу, нет вообще наук, нет театра. В Европе уже лет по 300-400 существуют университеты, Шекспир давно умер, но бессмертен, у всех на устах Ньютон и Лейбниц. У нас же единицы-грамотеи, бескорыстно, но не всегда безопасно, пытающиеся ввести в России просвещение. Был такой Сильвестр Медведев, добивался у царевны Софьи открыть университет. С падением правительства Софьи в 1698 году зачислен в заговорщики, убит и брошен в общую яму, как собака... При юном Петре, между прочем. Лес рубят - щепки летят!

Я уже не говорю о положении женщины, женщины, которую "Домострой" деловито учит "вежливенько плёткою побить" при малейшем неповиновении. А если терпение кончилось и убила мужа-изверга, закон предписывал несчастную по горло закапывать в землю живую. Для острастки. Ах, какое благолепие!

Господа славянофилы! Что б вы не говорили, всё вышеперечисленное - плохо, а плохое следует исправлять. Исправлять же следовало, оглядываясь на Европу, больше оглядываться было некуда. Логика простая, по ней и действовал Пётр Алексеевич... Поражённый в самое сердце дикой разницей, внешней и внутренней, между Россией и Западом, уткнувшийся курносым носом в незримую стену, он всю жизнь положил на разрушение этой стены. Учить дворянских детей за границу! Мастеров карабельных дел и прочих - из-за границы ввозить на Русь! Даже шведов, явившихся отнюдь не с педагогическими целями, - выставил учителями, не смущаясь кислыми физиономиями "педагогов". Перетаскал из немецкого, голландского, польского, английского и прочих европейских языков несметное количество терминов, понятий, названий, щеголял ими, как ребёнок, не всегда и кстати! Не победа - виктория! Не поражение - конфузия, не сражение - баталия, не рай - парадиз, не дворянство - шляхетство! Не Петроград- Санктъ-Петербурхъ! Европейский лексический пласт в нашем языке - в основном наследие его эпохи.

Вторая страсть Петра - даже экзотична для русского мальчика, выросшего в сердце сухопутной страны, видевшего лишь тихие мутные речки вроде Яузы или Воронежа. И - рвался к морю! Катался в лодчонке по какому-нибудь Плещееву озеру и грезил о громадах 4-мачтовых фрегатов, бороздящих Балтику и Чёрное море. Сама бескрайняя Россия, наверное, представлялась ему в иные минуты .неповоротливым, скрипящим громаднейшим кораблём, который его нечеловеческая воля направляла туда, куда он считал нужным направиться. С маниакальной дотошностью, торопя себя, изучал в Европе кораблестроение, вникая в каждую мелочь, в каждый узел корабельного устройства, во все тонкости сложнейшего ремесла, близкого к науке. Самих голландцев, подумать только, в конце концов уличил в непрофессионализме и бросился к англичанам, и вновь радикально изменить до крайности регламентированный, подчинённый нелепому скучному распорядку "рабочий день", русского государя. Алексей Тишайший - отец! - пытался создать полки "нового строя", обожал театр и даже приказал построить корабль "Орёл" -бесславно сгнивший за отсутствием у России морских просторов. Василий Голицын, фаворит Софьи, брил бороду, наряжался в европейское платье и почитывал запрещённые книги... Все эти и многие другие вялые потуги и робкие поползновения целого века мощною рукою в единый страшный рывок свёл гений Петра... и за это объявлять его Антихристом, вопить анафему и брызгать святой водой, пытаясь обругать, расшатать и переделать то, что свершилось раз навсегда!

И третья "Идея фикс" Петра Великого - идея величия и славы Государства Российского." Не помышляйте, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное...". Его жизнь - пример истового, бескорыстного, самоотверженного служения Государству. Эта же бескрайняя личная самоотдача, это беспримерное рвение порождали полное невнимание к нуждам, лишениям, "правам других людей, а следовательно - их жизням. Мне недавно пришлось узнать, что население России при жизни императора сократилось вдвое. Убитые, искалеченные, умершие от болезней солдаты, замученные непосильным трудом подневольные работники мануфактур и великих строек умершее от голода и лишений население, раскольники, сжигавшие сами себя... Велика цена петровой перестройки. Даже если эта мозоли на руках на трал, юмором и рубанком орудия. "Аз есмь в чину учимых и учащих мя требую," - сказал на редкость точно и удачно о себе... Всем бы эту ненасытную страсть к учению, всем бы это вечное недовольство собой!.. Эти. вот две страсти, владевшие Петром безраздельно до конца его дней -чем они были внушены, где их начало? Являли ли они собой то, что нужно было России более всего в начале 18 века? В этом и есть существо спора между славянофилами и западниками, спора, живого до сих пор. Проклинающие Петра как-то забывают, что задолго до его рождения необходимость решительных перемен осознавалась многими и многими, как правило, умными и талантливыми людьми. Борис Годунов ещё когда посылал молодых дворян на учёбу за границу. Лжедмитрий I пытался. Цифра завышена было предостаточно. Оправдать за это нельзя, сколько ни рассуждай: мол, время такое, взрывной, мол, темперамент вкупе с абсолютной властью, огромные средства, требовавшиеся на армию, флот, учёбу, строительство... Ведал ли он сам, сколько народу угробил, мучился ли совестью? Сам себя ведь тоже не щадил, с таким-то здоровьем двухметровый гигант мог бы до 100 лет прожить. Никогда не отсиживался за дворцовыми стенами, не утруждал себя выбором охраны. В Полтавской ли битве, при строительстве ли нового фрегата, наводнении ли в Петербурге - сам рвался вперёд, не боясь ни пули, ни мозолей, ни ледяной невской воды. Надорвался. .А в предсмертной муке - видел ли глаза тех, кого в гроб загнал вольно или невольно?

Вот я пишу всё это, я знаю, Пётр -тиран и деспот, не знавший пощады и жалости. Но в душе неистребимо восхищение и преклонение. "История помнит только деяния и силу"... Пётр - воплощённая Энергия, воплощённое Деяние, личность воистину былинной мощи. Он как бы вобрал в себя мужское начало на много лет вперёд - так и осталась после него Россия на весь 18 век без мужика, с одними императрицами... Если есть оправдание хоть какое-то, его жестокости, то оно - в 20 веке. Миллионы загубленных абсолютно без всякого смысла, просто так - в лагерях, в гражданской бойне... Стёртых в лагерную пыль за то, что имели предка дворянина, поставили на селе единственную железную крышу над избой, исповедовали не ту научную доктрину, написали не такие, как положено, стихи. Пётр за это в могилу не загонял...

... А народ его простил. Сказки и по басенки сложил о нём, и начинаются они, как правило, очень просто: "Когда Пётр царём служил...".